не трогай меня, я омерзительный
я пинал в детстве бабочек в живот, когда они садились на капот чужих машин
нет, стой, это ложь, я никогда не обижал бабочек, ведь они умели летать
и мне такими, как они, не стать, нет, никогда не стать
и я ползал на брюхе по земле не один месяц и стонал и вопил
"разреши, отпусти, разреши, отпусти. твое притяжение - шлагбаум для души, а больше ей выезда нету"
а мне говорили "мальчик, возьми конфету, котлету, только больше здесь не кричи"
и я выбрасывал в реку ключи, заклеивал окна, нюхал пакеты без клея
вот так, ничего не умея, я ждал озаренья, дождался же только врача
он привел санитаров, они, не крича, заломали мне руки, вкололи лекарство
так они приходили часто, но дело дальше не пошло,
что, возможно, хорошо
напротив в доме жило много семей
я как раз тогда изучал людей и подолгу с биноклем в руках вникал в их проблемы
бывали такие острые темы, что живо трепетали в моем внутреннем мире,
но по этой причине санитары тоже приходили,
так что скоро пришлось прекратить научные изыскания,
а поскольку нужно же было на что-то направить старания я стал вырезать гениталии из порножурналов
не то чтобы они мне особенно были симпатичны
зато ножницы в руке не давали вести себя апатично
но санитары пришли и на этот счет
и тогда ругались, говорили, что я идиот
видимо, им было жалко порножурналов
и мне было грустно молчать, ведь язык от ножниц болел
соседи ликовали, думая, что я онемел, но ругались на стук в батарею
я, помню, лежал, глядя в щель под дверью, и ясно видел ее ноги, шаги
она хотела, чтоб ей помогли, но я бы не спас ее точно
от огорчения этой же ночью я уснул в едущем куда-то автобусе
а проснулся на станции в том городе
там ничего не было, только море и рыбаки с сетями
вот так, окольными путями, меня вынесло на берег
там были волны и чайки, и море было холодным
чтобы не быть голодным, я съел бутерброд с сыром и колбасой, он откуда-то был в моем кармане
потом босой, я долго ходил по мокрому песку и смотрел в ветреное небо
от этого стало понятно, что я здесь не просто так
и море, чайки и сети - это все знак
ведь море - практически небо, со своей землей и притяжением
и можно сколько хочешь следить за звезд расположением, но если хочешь взлететь,
то только в море сможешь по-настоящему
не стоит объяснять, что дальше я нырнул в свое небо
оно было вязким, но я вскоре привык
а мое тело - нет
так что вскоре какой-то мужик, рыбак, очевидно, заметил мои вспененные признаки жизни
стал меня доставать, но мы с телом были капризны и не хотели покидать свое небо
но он настоял и позвонил санитарам
они, услышав, что я нашелся, стали радостны и напряженны
привезли меня назад, но не разрешили остаться дома, а забрали к себе
сказали, что я не в себе и дома мне делать нечего
и вот я здесь, здесь грязные окна и небо грязное
и бабочки почти не летают, думают, здесь все заразное
я тоже думаю так.
здесь холодная ванна, но море тоже было холодным, и это их объединяет
мне часто колют лекарства, но иглы уже не пугают
я спрашиваю, когда мне можно будет уйти, но никто не отвечает точно
но это и неважно теперь, ведь я знаю
что небо и море - одно.
я пинал в детстве бабочек в живот, когда они садились на капот чужих машин
нет, стой, это ложь, я никогда не обижал бабочек, ведь они умели летать
и мне такими, как они, не стать, нет, никогда не стать
и я ползал на брюхе по земле не один месяц и стонал и вопил
"разреши, отпусти, разреши, отпусти. твое притяжение - шлагбаум для души, а больше ей выезда нету"
а мне говорили "мальчик, возьми конфету, котлету, только больше здесь не кричи"
и я выбрасывал в реку ключи, заклеивал окна, нюхал пакеты без клея
вот так, ничего не умея, я ждал озаренья, дождался же только врача
он привел санитаров, они, не крича, заломали мне руки, вкололи лекарство
так они приходили часто, но дело дальше не пошло,
что, возможно, хорошо
напротив в доме жило много семей
я как раз тогда изучал людей и подолгу с биноклем в руках вникал в их проблемы
бывали такие острые темы, что живо трепетали в моем внутреннем мире,
но по этой причине санитары тоже приходили,
так что скоро пришлось прекратить научные изыскания,
а поскольку нужно же было на что-то направить старания я стал вырезать гениталии из порножурналов
не то чтобы они мне особенно были симпатичны
зато ножницы в руке не давали вести себя апатично
но санитары пришли и на этот счет
и тогда ругались, говорили, что я идиот
видимо, им было жалко порножурналов
и мне было грустно молчать, ведь язык от ножниц болел
соседи ликовали, думая, что я онемел, но ругались на стук в батарею
я, помню, лежал, глядя в щель под дверью, и ясно видел ее ноги, шаги
она хотела, чтоб ей помогли, но я бы не спас ее точно
от огорчения этой же ночью я уснул в едущем куда-то автобусе
а проснулся на станции в том городе
там ничего не было, только море и рыбаки с сетями
вот так, окольными путями, меня вынесло на берег
там были волны и чайки, и море было холодным
чтобы не быть голодным, я съел бутерброд с сыром и колбасой, он откуда-то был в моем кармане
потом босой, я долго ходил по мокрому песку и смотрел в ветреное небо
от этого стало понятно, что я здесь не просто так
и море, чайки и сети - это все знак
ведь море - практически небо, со своей землей и притяжением
и можно сколько хочешь следить за звезд расположением, но если хочешь взлететь,
то только в море сможешь по-настоящему
не стоит объяснять, что дальше я нырнул в свое небо
оно было вязким, но я вскоре привык
а мое тело - нет
так что вскоре какой-то мужик, рыбак, очевидно, заметил мои вспененные признаки жизни
стал меня доставать, но мы с телом были капризны и не хотели покидать свое небо
но он настоял и позвонил санитарам
они, услышав, что я нашелся, стали радостны и напряженны
привезли меня назад, но не разрешили остаться дома, а забрали к себе
сказали, что я не в себе и дома мне делать нечего
и вот я здесь, здесь грязные окна и небо грязное
и бабочки почти не летают, думают, здесь все заразное
я тоже думаю так.
здесь холодная ванна, но море тоже было холодным, и это их объединяет
мне часто колют лекарства, но иглы уже не пугают
я спрашиваю, когда мне можно будет уйти, но никто не отвечает точно
но это и неважно теперь, ведь я знаю
что небо и море - одно.