и мы в море топили отчаянье,
потому что знали, один шаг - и нас больше нет
нас нет больше на этих страницах жизни и памяти живых
и каждую секунду проживали, будто только что: "камера! свет!"

а ветер трепал нас за волосы нарочито
и было занятно играть этими словами и идеями
и было занятно видеть друг друга такими несовершенными
и мы убегали от зимы, за шторы прячась, днями и неделями

а вино - оно всегда на утро, когда закончились фильмы, виски и темы,
потому что от вина по вечерам чернеют губы
и даже не хочется больше говорить, что было с нами, всего так много,
что можно даже язык натереть о зубы

и я думала, что такие вещи не кончаются. никогда
просто застывают смолой и греют янтарем, но теперь, как болезнь, все проходит
так запросто в чужих ладонях оказались пальцы зажаты
можешь не отмахиваться, я знаю, к чему это приводит

и душа пушистым крольчонком сворачивается и убегает под диван
искромсанного воспоминаниями неуверенно живущего тела
но ведь ничего не выходило хорошего из попыток жить порывами
надо было думать и сердцем и головой. одновременно. я так не умела

а самое дивное всегда начинается после осени
мы пели на балконе и курили раздетыми
а теперь вот, дрожа от негодования, кожу о стены сдираю
и хочется кости дробить в кофемолке, и блевать вашими душами, мной пригретыми

это просто малодушие. ревнивая, мелочная, дрянная натура.

но тогда
когда самолюбие впервые защекотало от чужих слез,
кровь нитями вилась по кафельным стенками раковины
и достаточно просто поменять шампунь на тот, чтобы снова начали сниться те же сны

и небо над нами цвета кофе с молоком, все в тучах
и мы бежали долго по траве под ним и все не могли остановиться
просто мы смеялись, дымом, смолами заставляли легкие сворачиваться
а сердце - биться